Роман-боевик Партизан. Защитник Государства - Кирилл Кащеев

24. Каша

Не включая свет, я прикрыл за собой дверь, скинул в угол броник, и уселся на него. Откинулся на стену. Металлические пластины давили на задницу, а холодная стена вызывала мурашки по спине. Но мне было похуй. Я не мог пошевелить даже пальцем. Силы совсем оставили меня. В практически полной темноте глаза не улавливали никакой полезной информации, и я закрыл их. Время остановилось.

Я не знаю, сколько прошло времени, пока скрипнула дверь. У меня даже не хватило желания повернуть голову на звук и свет, хотя это базовый ориентировочный рефлекс, «что такое?».

Запахло кашей. Гречневой. С мясом и специями. Хороший запах. В пузе резко заурчало, напомнив о том, что желудок прилип к позвоночнику ещё вчера.

Когда в поле моего зрения появился солдатский котелок, с торчащей оттуда стальной ложкой, я, не раздумывая взял его. Рядом опустился человек. Женщина. Я зачерпнул кашу и отправил в рот. Вкусно. Добавлен жареный лук и кетчуп.

— Пациент не отказывается от еды, значит не всё так уж и плохо, — в голосе Ляйсан чувствовалась улыбка.

Надо было что–то ответить, но извилины двигались очень уж медленно, так что я предпочёл съесть ещё ложку гречки. Так я съел всю кашу, молча и неторопливо, всё время ощущая на себе взгляд. Добрый и нежный.

Тьма расступилась, отдав мир полумраку: дверь в воротах оказалась закрыта неплотно, и полоска света давала достаточно освещения чтобы я могут различать предметы. И Лясю. Я посмотрел на неё, и мне захотелось сказать что–то умное или важное, но вместо этого получилось лишь:

— Спасибо. Попить есть?

Ляся протянула мне литровую бутыль. Крепкий и очень сладкий чёрный чай. Не отрываясь, я выпил всё, а она смотрела на меня и улыбалась.

Наконец я смог выдавить из себя:

— Сколько времени прошло?

— Около часа. Аркадий распорядился убитого тобой унести к остальным нападавшим. Залил бензином пятна крови на стене и асфальте. Вроде бы даже гильзы и пули все собрал.

— Лясь, почему так хреново? — я смотрел на эту девочку, свою ровесницу, и почему–то видел взрослую и мудрую женщину. Маму. Маму, которую я почти не помню.

— Ты первый раз убил человека, Юр. Это тяжело. И сейчас, и потом будет, пока ты с этим не смиришься и не примешь.

— Неправда. До этого я уже убивал дважды. Вчера. Зека на трассе, когда мы в засаду попали, и гопника этого, который Лёху бил.

— Это были не люди. Это были враги. Ты защищал себя, защищал своих товарищей, защищал свою страну от интервентов. Мужчины легко перешагивают через трупы врагов и идут дальше. Посмотри на мужиков, которыми ты командовал в бою. Они все в общем–то в норме. Некоторые немного по истерили, некоторые погрузились в себя — но это от стресса. Это быстро пройдёт, и угрызений совести не будет никогда. А ты сейчас убил человека. Плохой он был или хороший — неизвестно. Ты его убил ведь ни за что. Он персонально тебе ничего не сделал, и неизвестно, сделал ли кому–то ещё. Он просто оказался родственником не того человека не в том месте.

— Ну и что теперь с этим делать?

— С чем? С ощущением того, что стал убийцей, или с тем, что у тебя была вспышка гнева, который ты не смог контролировать?

— И с тем, и с другим.

— Ну, Юр… На тебя за последние двое суток слишком многое навалилось. Война эта, или как всё это назвать… Куча насильственных смертей вокруг, оскорбление от любимой, потом её чуть не изнасиловали, потом ответственность за весь этот кооператив… Смерть мальчика, за которую ты возможно чувствуешь персональную ответственность. Не знаю только почему…

— Он мне бронежилет на позицию принёс. А сам погиб. И вообще он — мой подчинённый, а я отвечаю за каждого из вас. Мальчик умер из–за меня, а я даже не знаю, как его зовут.

— Елисей его зовут. Елисей Волков. Не казни себя. И не переживай каждое чужое горе как своё. А то умрёшь от инфаркта в тридцать лет. Тем более с твоей профессией.

Я повернул голову.

— Откуда ты такая умная, я не пойму?

Силуэт девушки пожал плечами, и улыбнулся:

— Не знаю. Само как–то получилось…

Я вздохнул.

— Ну да… И снова утешать меня приходишь ты, а не Софья…

— Софья — молодая импульсивная дурочка. Она первая ринулась за тобой, когда ты только ушёл. Я её остановила. Я ведь тоже там была, мы вместе пришли почти сразу, думали может помощь понадобится на передовой. Я посчитала, тебе нужно дать время побыть наедине с собой. После убийства такое случается.

— У тебя большой опыт общения с убийцами? — С — значит сарказм.

— Не знаю. Не считала. С десяток, наверное, будет. Я же скорячка. На бытовуху периодически вызывают, с ментами на пару. Бывает пилит жена мужика, пилит–пилит, годами. Даже бьёт порой, по–женски. Не больно и не сильно, но дико обидно. Не ответишь же… Мужик терпит–терпит, пьёт только. Пьёт и пьёт. А потом спьяну не выдерживает… И бам! Труп. А ведь он не хотел. У него просто первый раз за десять лет нервы не выдержали. Ментов вызывают сами, а дальше — по–разному. Бывает в прострацию впадают, как ты сейчас, бывает — пытаются самоубиться, только спьяну это получается так себе, и тут появляюсь я. Спасаю алкаша Васю, женоубийцу. Да всякое было…

— Странная аналогия конечно… Женоубийство, и… то, что сейчас произошло.

— В обоих случаях живой человек стал мёртвым, и убийцу грызёт совесть. Остальное в данном контексте — детали.

— Мудрая женщина — редкость. Порой мне кажется, что разговариваю со взрослой тёткой, а не со сверстницей. И не знаю, то ли радоваться мне, то ли огорчаться, — философски замечаю я.

Снова пожатие плечами.

— Мне двадцать два.

Она забирает у меня из рук бутылку, и наши руки на долю секунды соприкасаются, что вызывает во мне волну. Я беру её ладонь в свою.

— Лясь, ты ведь антиретровирусную терапию принимаешь?

— Да, конечно. В полном объёме.

— Значит ты фактически не заразна?

Хитрая улыбка.

— Только при контакте кровь–кровь. И да, месячные закончились неделю назад.

С глухим рыком я вцепляюсь ей в губы и валю на спину, на грязный пол. Губы мягкие, нежные, очень сочные, без капли мерзкой помады. Поцелуй… Поцелуй умопомрачительный. Перекатываю нас на бок, лезу ей под футболку, расстёгивая «эти две штучки» на лифчике. Опыт у меня достаточно большой, так что я быстро справляюсь и одной рукой. Ляйсан отщёлкивает кнопки на моей разгрузке и помогает мне скинуть жилет. Я вовремя успеваю выдернуть провод гарнитуры из рации, 6Ш112 падает рядом с броником, а девушка резким движением спускает до колен мои штаны маскировочного костюма, вместе с трусами. Помогаю девушке освободиться от футболки, и сжимаю в ладонях груди, с силой прокатывая между пальцами соски. Боль в правой руке мешает и заставляет морщиться, но то, как татарская принцесса стонет и кусает меня за шею того стоит. Её таз приподнимается, как бы намекая мне, что излишки одежды сейчас некстати. Обрезанные форменные брюки летят в сторону, а тонкие тряпичные трусики я просто разрываю, с глухим гортанным рыком и самым зверским выражением лица, на которое способен. Кусаю фельдшера за сосок, подсовываю руку под её спину, там, где ромб Михаэлиса и поднимаю её в воздух. Она прижимает меня к себе, запуская пальцы в мои короткие волосы, и целуя меня в шею. Да, у меня, похоже, будет засос… Ногой наконец откидываю половинки броника, осторожно, как хрустальную вазу, кладу девушку на него, и наконец вхожу.

Это был тот редкий случай, когда во время секса не было произнесено ни слова. Разговоры были лишними, Ляся не чувствовала, а просто знала, чего хочу я, а я — чего хочет она. Мы как будто слились не только телами, но и сознаниями. Ляйсан не приняла душ перед сексом, да и от меня, после суток беготни пахло не розами, но я не покривлю душой, если скажу, что это было одно из лучших соитий в моей жизни. У меня были десятки девушек, самых разных внешне, по уму, социальному статусу, темпераменту и статям. Но ни одна из них, во время оргазма не грозила раздавить мой таз между своих ног. А когда Ляся кончала первый раз — я действительно испугался, что это может случиться, такой силы была судорога. Потом она кончила и второй раз, и третий, а я всё никак не мог насытиться. Она отдавалась мне вся полностью, без остатка, а мне было мало. Безумно мало. После четвёртого оргазма, во время которого она как будто чуть не потеряла сознание, я понял, что нужно закругляться. С огромным трудом оторвавшись от девушки, я, тяжело дыша, наконец излился с помощью рук.

Мы приходили в себя ещё несколько минут, лёжа и не двигаясь.

Наконец Лясе вернулась способность соображать и говорить.

— Это… Было… Жёстко… — её великолепная грудь тяжело вздымалась в такт глубокому дыханию. Девушка медленно начала подниматься.

— Но ты довольна, моя красавица? — мой вопрос состоял из самодовольства чуть более, чем полностью.

— Дебил… — обзывательство было не просто беззлобным, а даже с какой–то долей восхищения.

— Бывает иногда со мной такое. Мир?

— А мы и не ссорились. Странный какой–то вопрос.

— Ну как же… Кто–то говорил, типа у нас ничего не может быть общего, я и Софья созданы друг для друга, все дела…

— Не может быть никаких «нас», Юр. Всё это закончится, и ты с Софьей пойдёшь по одной дороге, я пойду по другой.

— Но почему?! — я тоже встал с пола, и начал отряхиваться. Получалось… Не получалось в общем, пропотели мы изрядно, а обычай мыть полы в гараже в нашу страну не завезли. — Я л… Ты мне очень нравишься, и я хочу быть с тобой!

— Патамушта, — Раздражённо ответила она. Во время паузы Ляйсан нашарила на полу и подняла обрывки своих трусиков. Продолжила:

— Да, я не заразна. Сейчас. С вероятностью 99,9%. Но если мы начнём хотя бы встречаться, то по закону больших чисел, ты рано или поздно, но заразишься. Завтра или через десять лет — этого никто не знает. И чем дальше, тем вероятность заразиться будет большее. ВИЧ-инфекция необратима и неизлечима. И в ста процентах случаев заканчивается СПИДом. Через двадцать лет, через тридцать, но мой иммунитет распадётся до нуля, и каждую сезонную простуду будет вставать вопрос: переживу я её, или нет. А когда ты заразишься, и то же самое коснётся уже напрямую тебя, то возненавидишь меня. Может не сразу, но осознание того, что ради меня ты пожертвовал своим ВИЧ-негативным статусом начнёт жрать тебя изнутри. Я не хочу этого. Уж лучше я как–нибудь сама, — в её голосе гранитная твёрдость, немножко грусти и капля раздражения, — Полей мне из гидратора.

Мда… И не поспоришь… Я полил водой хлопковые обрывки, и глядя как девушка стирает с себя пыль мокрой тканью, спросил. Ну просто чтобы сказать хоть что–то. Возможно, и не совсем уместно:

— Тебя то, как угораздило? Неудачный секс?

Фельдшер хмыкнула:

— Хочешь верь, хочешь не верь, но ты у меня второй. Вообще. И с первым мы за одной партой одиннадцать лет просидели. Он точно чистый. Я не могу быть уверена, когда именно я заразилась как ты понимаешь, но два года назад был один случай примечательный. Я тогда только устроилась в СМП. Нас вызывают, попытка суицида, порезал вены. В адресе пьяный в хлам нарко́та, карябает себе столовым ножом руку, бормочет какую–то сопливую хуйню, типа «жить без неё не хочу и не буду». Вены целые, естественно, так, кожа поцарапана. Парню лет двадцать, но дороги от локтей до колен. Рядом мамка, клуша, квохчет, а ножик забрать боится. Ильич, покойный, подходит к нему, нож мягко пытается забрать. А нарик — в агрессию, вопит, не отдаёт. Боролись — боролись, закончилось тем, что торчок этот кухарь себе в левую руку воткнул. И хорошо воткнул — и локтевую и лучевую распорол махом. Меня с ног до головы кровью и окатило. И в глаза попало, и на губы. Всё экстренное сделали, но сам знаешь, сто процентной гарантии это не даёт. Такие дела… — девушка прополоскала под струйкой из гидратора трусики и отдала мне.

Я отказываться не стал, тоже обтёрся, мы наконец оделись. Я не отказал себе в удовольствии помочь девушке застегнуть лиф, и поцеловать её между лопаток.

— А твой первый где?

— В армии. Осенью, после института призвался. Под Тихорецком где–то.

— Но… — гамма чувств, которую я хотел выразить этим иком была довольно богатой, но прежде, чем я успел сформулировать что–то внятное, девушка шагнула ко мне в упор, взяла за голову двумя руками, поцеловала коротко, но нежно, и продолжила:

— Юрочка, пойми. Ты — полюбил и ушёл. А с Кирпичиком мы с первого класса знакомы, с пятого — ходили за ручку. В четырнадцать — открыли друг для друга секс. Мы были рядом всегда, и он никогда не отступится. Я знаю, пройдёт немного времени, и ты поймёшь, что я права.

Нда… Хороший отлуп.

— А зачем тогда было… Всё это?

— Ну во–первых, чтобы привести тебя в чувство. Негоже командиру ныть, забившись в уголок, когда вверенное ему подразделение находится в бою. А секс в этом хорошо помогает.

Однако… А я СЕБЯ циником считал.

— Нет, я, конечно, могла вместо себя отправить Софью. Она очень рвалась, и даже, возможно, не напортачила бы. Но есть ещё и, во–вторых. Тогда бы я не попробовала тебя. А ты — вкусненький, — девушка улыбнулась крайне похабной улыбкой и слегка сжала сквозь ткань мой член, от чего тот немедленно стал воспарять духом.

— Однако вы быстрый молодой человек. Но, увы, времени у нас мало, поэтому повторения не будет. Пора идти.

— И что, теперь, когда твой Кирпич вернётся из армии, вы поженитесь? — не знаю зачем, но я тянул время разговора, хотя всю экипировку уже нацепил. Даже броник надел, а разгрузку подогнал поверх. Правая рука была стеснена в движениях, но подчинялась.

— Сам ты Кирпич. Кирпичик. И вряд ли мы поженимся когда–то.

— Почему это? — в моём голосе ирония соседствовала с надеждой.

— Потому что мы женаты уже почти два года. Этим, кстати, вы и отличаетесь. Когда я ему всё рассказала, в тот же день, когда меня кровью окатило, он просто взял меня за волосы и отволок в ЗАГС. Он знал, что «нет» я ему не скажу. Моя фамилия Кирпичникова, Юр. Просто я до сих пор иногда путаю, и называю девичью.

Мда… После таких разговоров в пору убиваться об стену. Почувствовав моё настроение, девушка льнула ко мне и крепко обняла.

— Не расстраивайся. Всё хорошо. И ты мне очень нравишься. Очень–очень. Просто обстоятельства вот такие, и ничего не поделаешь. Я‑то хоть не сплоховала? Не хуже Софьи?

Я обнял её в ответ.

— Дурочка. Ты — секс с тобой — лучший что у меня был. Из всех. А с Софьей секса у меня не было. Я же говорил, что мы даже целовались всего два раза.

— Хм, а я думала, это иносказание такое. Значит я тебе ещё и обломала первый секс с любимой? Ну прости…

— Я не думаю, что она могла бы составить тебе хоть тень конкуренции. Я скептически настроен по отношению к её сексуальным талантам. Хотя я могу и ошибиться. Руки же у неё не сухие, хоть и выглядят таковыми… — меня опять понесло в размышлизмы не по делу.

— Пойдём уже, горе ты моё луковое.

— Наркомана то этого хоть посадили потом? — спросил я уже в дверях гаража.

— Ну ты как маленький. Нет, конечно. Да и не виноват он, по большому счёту. Умысла же у него не было меня заражать. Ильича отстояли — не дали посадить — и на том спасибо. Врачи же — убийцы, это каждый в нашей стране знает.

8 комментариев к “Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев”

  1. Начиналось неплохо, юмор и сарказм порадовали, много несостыковок в хронологии связанных с реальностью но т.к. это роман, сойдёт. Честно, было интересно до главы: Ирина, потом какой-то сумбур, но осилил. Теперь про контекст, четко просматривается предвзятость к хохлам, не ну, были затронуты и другие нац-ти, но уж ярко выражены события последних лет на Украине и явная ненависть к украинцам как таковых. Создалось даже впечатление что на этой почве и рождался этот роман-газета, нехорошо как-то получилось. Считаю что админы должны пресекать подобного рода посты, хоть романов, хоть сочинений и т.д. несущих в себе ненависть, расизм и всё в таком духе. Сайт как я понимаю международный и создавался не с этой целью, а объединить ЛЮДЕЙ которым любо направление в выживании, бушкрафте, препперстве и т.п. С уважением, берегите себя и удачи всем.

    Ответить
    • Да какой там нацизм? 😄 Там лютый и дремучий социально-политический мрак в черепе у автора (на основании слов лирического героя). Автор выражает ненависть ко всем, начиная от Украинцев и заканчивая скинхедами, либералистами, и тд. Ну и так ватно, что можно ватными бушлатами дивизию обеспечить. )
      Но местами очень интересно.

      Ответить
  2. не очень интересно, но концовка обнадёживает. Дифирамбы дядюшке Пу не катят.

    Ответить
  3. А мне зашло, захватывающе и сюжет достойный. Давно не находил легкого и атмосферного чтива, автору- респект и ачивка. Все социально- политические аспекты — личное дело автора, его взгляд. Ну и пусть будут на его совести.

    Ответить

Оставьте комментарий