Роман-боевик Партизан. Защитник Государства - Кирилл Кащеев

23. Взрыв

На оборонительных позициях было довольно многолюдно. Всех раненых уже давно увели, судя по всему, а взамен им появилось много новых лиц. Их было сразу заметно: они гордо ходили, повесив трофейные «калаши» на грудь, и сложив на них руки. Получившие же боевое крещение предпочитали сидячую позу и либо кучками возбуждённо обсуждали произошедшее, либо наоборот — в одиночестве погружались в свои мысли. Сидор уже был тут, его психическое состояние немногим отличалось от обычного. Разве что взгляд был более бодрым — удачный бой воодушевил и его, просто не спустил с катушек. Погибший парнишка, даже имени которого я так пока и не узнал, перед его глазами не стоял.

— Что, Аркадий оружие уже продефектировал? — спросил я у него, это ж сколько времени я валялся в прострации?

— Можно сказать и так. На паре стволов была плохо снята консервационная смазка, но это своими силами разобрались. Геморрой только с «Дашкой», она внутри залита солидолом. Ландыш сейчас её отмывает — духи, похоже, не смогли открыть пулемёт — конструкция такая, не зная куда ударить молотком — не разберёшь. А так — оружие не стреляное. Тупо из ящика.

— Хорошо, приготовься. С нами хотят поговорить.

Тем временем машина показалась из–за трансформаторной будки, и, на малой скорости, поехала к нам. Когда до неё осталось метров сто, я скомандовал Сидору:

— Короткую очередь перед капотом.

Влад скинул предохранитель в центральное положение и отсёк три патрона перед БМВ. В машине правильно истолковали намёк, остановились и вышли из машины.

Их было двое: старый и молодой, оба среднеазиатской внешности. Старику было под семьдесят, он был низкорослым, худым и седобородым. Одет он был в строгий деловой (и очень дорогой — отсюда видно) костюм, голову же украшала расшитая тюбетейка. Молодому же было около двадцати, черноволосый, гладко выбритый, в джинсах и чёрной футболке.

— Оба, с поднятыми руками сюда! — крикнул я.

Они повиновались. Дед заметно хромал на левую ногу, но впечатления старой развалины не производил. Через поваленные стволы он перебрался сам, сердито рыкнув на пытавшегося помочь родственника. Племянник, наверное. Или внук. По мере их приближения бойцы подобрались, напряглись, направили оружие в их строну. Сидору даже пришлось дать очевидную команду:

— Не стрелять! Оружие на предохранитель!

В воротах я остановил пришельцев снова:

— Стоять! — они замерли.

— Оружие при себе есть?

Старый подал голос.

— Нет, уважаемый. Как можно приходить на переговоры с оружием?

— Раздевайтесь оба, до трусов, и живо! — на хрен мне не нужны пояса шахидов, да и обычные гранаты.

— Уважаемый, в этом нет нужды… — старик попробовал возражать. В ответ я хлопнул Влада по плечу.

Верно, истолковав жест, он всадил ещё три пули, у самых ног молодого, заставив того нелепо подпрыгнуть, взмахнув поднятыми руками. Старый же только слегка вздрогнул, и с оскорблённым видом начал снимать пиджак.

Когда оба остались на асфальте в носках и трусах и обернулись вокруг себя, я приказал подвести их. Как есть, в нижнем белье. Четверо бойцов закинули автоматы за спину и выполнили приказ, поставив уродов передо мной, зажав каждого с двух сторон. Они не церемонились, уж слишком очевидно было кто они, и с чем пожаловали. Но я всё же спросил. Убедиться.

— Кто ты, старик?

— Я — глава таджикской диаспоры Города. Мустафаккулов Сархат Гургович. Со мной мой племянник, Абдулла, — в его речи не было ни намёка на акцент.

— И с чем ты пожаловал, Сархат? Я вперил тяжёлый взгляд в зенки таджика. Он выдержал.

— Имело место недоразумение между нашей общиной и вашей…

— Недоразумение?! Ты это так называешь, выблядок ебаный?! — я говорил тихо, но злоба в моих глазах заставили смуглое лицо побледнеть.

— Прошу Вас, уважаемый, к чему эти оскорбления? — старик ещё сохранял самообладание, но в глазах уже читалось осознание того, что он зря сюда пришёл. — Представители моей диаспоры попали под влияние радикального имама…

Я оборвал его.

— Знаю. Джабраила, мы с ним уже познакомились, он хотел изнасиловать мою жену.

— У него не получилось, на сколько я понимаю. Он у вас, и вы в праве сделать с ним всё, что посчитаете нужным. Я прошу возможности объясниться по поводу того, что было дальше. Я хочу уладить конфликт миром.

— Миром?! Да ты охуел, мразота, — здоровой рукой я схватил его за бородёнку и рывком притянул к себе, — твои люди только что приходили с оружием, убивать нас. Убивать нас, наших женщин, наших детей и стариков. Умерли правда твои абреки, в полном составе, но это ни разу не снимает с тебя ответственности.

— Помилуйте, уважаемый, они сделали это без моего ведома, по своей воле, я‑то тут причём? — степенное спокойствие старейшины дало трещину, и его голос всё сильнее походил на блеянье.

— Ты — глава диаспоры. Ты отвечаешь за поступки твоих земляков. Ты дал своим пидарасам этого турецкого имама! — мой голос походил на рык, слюна летела в лицо аксакала, заставляя его морщиться.

— Имама мне сказали взять звонком из Москвы. Что я мог сделать? — оправдание выглядело совсем уж неубедительны.

— Что мог сделать? — в злобе я коротко и резко ударил его кулаком в зубы, не отпуская бороду, а потом, отшагнув назад, и впечатал подошву ботинка ему под дых, сбивая с ног. Дёрнувшегося было племянника мгновенно приголубили прикладом по хребту, роняя на колени. В голову ему упёрся компенсатор АКС‑74.

Я наклонился над старым:

— Что мог сделать?! Тебе подсказать номер дежурного ФСБ, пидор ты гнойный?! Ты не знал куда сообщить? Номер 02 забыл?!

Старика рывком подняли, поставив худыми коленями на асфальт. Ветерок шевелил его чёрные сатиновые трусы, дряблая кожа покрылась пупырышками. Я оглядел лица держащих его мужиков: они были собранные и мрачные, и в них не было ни капли жалости к парламентёру. Сплюнув кровью, Сархат сказал:

— Как бы то ни было, вы их убили всех. Давайте прекратим кровопролитие!

— Знаешь, таджик, у нас, у русских, у всех сразу, есть один общий дедушка. Дедушка Крылов. Он басни писал, ты может помнишь, со школы? Помнишь, чем заканчивается басня «волк на псарне»? — я выпрямился, сделал вдох, и прочитал:

И волчью вашу я давно натуру знаю;

А потому обычай мой:

С волками иначе не делать мировой, Как снявши шкуру с них долой».

И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

— Мы парламентёры. Парламентёров не убивают — Конечно, парламентёров не убивают. Только какой из тебя парламентёр, сука?! Ты — террорист. А русские не ведут переговоров с террористами, они их мочат в сортире!

— Я — не террорист! Я ничего не делал!

— Да? А кто отправил сюда тридцать головорезов, которых нам пришлось убить?!

— Это не я! Это Реджеп! Он прибежал, сказал, что банда русских из кооператива убила троих из их группы и схватила Джабраила. Он сказал, что неверным надо отомстить, а Джабраила спасти. Выпросил оружие на оптовой базе, у союзников…

Не дав опомниться проговорившемуся старику, я с размаху пинаю его в живот, заставив скорчиться от боли.

— К союзникам, значит! Значит силы вторжения тебе братья навек?! Впрочем, это и так очевидно. Ну так вот, с твоих союзников мы тоже спросим. По полной. А пока спрос с тебя, как с союзника сил иностранного вторжения.

Старик взмолился:

— Русский! Христом–богом тебя заклинаю, мои дурни же никого не убили, как я понимаю? Они и стрелять то не умели! Вы же как в тире перещёлкали, это по звукам боя даже было слышно. Да и на вашей базе почти нет следов разрушений.

Если до этой фразы, мне казалось, что я взбешён до крайности, то после — понял, что до этого был вполне спокоен.

Второй пинок заставляет деда блевать с надрывом, до желчи.

— Никого не убили значит? А если убили, значит — нещитово? А ну иди сюда, паскуда! — я снова хватаю его за бороду, обращаюсь к Сидору, стоящему слегка в стороне:

— Где мальчишка?

Влад молча открывает воротину бокса, рядом с которым он стоит. Бойцы поднимают уже неспособного после моих побоев самостоятельно двигаться старикашку, и затаскивают внутрь.

— И этого бача–бази[20] тоже сюда давайте! — это я командую тем, кто держит молодого.

Солнце скрылось за облаками, да и вообще дело уже медленно клонилось к вечеру, так что глаза адаптировались быстро. Гараж был девственно пуст. Лишь на полу в правом дальнем углу лежал маленький свёрток из плащ–палатки.

Откинув брезент, я схватил старого за затылок, и как котёнка, носом начал тыкать его в труп мальчика.

— Это — никто?! Защеканка ты дешёвая, шалава вокзальная, это — никто?! Скажешь это его отцу? А, нет, мне попробуй! — впервые за очень много лет я орал. Орал в полный голос, на человека. Я ли это был? И человек ли был передо мной?

Я последний раз ткнул выродка носом в труп и отпустил его.

Немного придя в себя, всё ещё скрючившись в позе эмбриона, старый Сархат поднял на меня лицо.

— Прости, русский. Я готов принять смерть. Племянника только отпусти, я заплачу́.

На этом слове я вылетел из тела. Как будто бы воспарил под потолок и смотрел на происходящее оттуда. Юра, которого я видел со стороны, схватился за пистолет, так и торчавший из подсумка под магазины слева, крича:

— Заплатишь?! Откупиться надеешься, мразь?! Да хуй тебе!!! От винта! — последнюю фразу он орёт двум бойцам, которые держат впавшего в прострацию Абдуллу. Крупные, сильные и отнюдь небедные (если судить по одежде) мужики лет сорока, явно знающие себе цену, бледнеют и мгновенно разлетаются в стороны. Юра стреляет племеннику главтаджика в живот, раз за разом нажимая спуск. За пару секунд все пять патронов, оставшиеся в магазине израсходованы, затвор замирает в крайнем заднем положении.

Изо рта Юры уже не вырываются слова — лишь звуки, похожие на звериный рык. Пистолет отбрасывается в сторону, а старик хватается за горло и вышвыривается из гаражного бокса на божий свет. Юрий выходит вслед за противником, в его левой руке нож «Mora 2000», до того мирно висевший на плече рукоятью вниз. Юра приседает на корточки, замахивается…

— НЕ СМЕЙ!!! — женский голос выдёргивает меня обратно в моё тело.

Я возвращаюсь в реальность. У бармалея перерезано ахиллово сухожилие на правой ноге, на асфальт течёт кровь. Когда это я успел?

Старик в прострации. Боль не даёт ему реветь в голос, но по лицу его текут слёзы, губы шепчут что–то. У него на глазах убили племянника. Жаль, что не внука. Понимаю, что всё ещё держу нож занесённым — то ли добить Сархата, то ли дальше калечить. Обратный хват — добивать, наверное, всё же…

— Халил! Не смей! — наконец я узнал этот голос. Софья.

Чтобы погасить ярост
ь, я с силой ударяю ножом землю. Финская нержавейка втыкается в потрескавшийся асфальт и со стоном лопается в месте перепада толщины. Отбрасываю нож, встаю.

— Отнесите ЭТО в тачку. Пусть уёбывает. И передаст своим, чтобы в землю зарывались. Так, возможно, мы будем их искать чуть дольше. Но Россия найдёт и покарает всех.

Я отвернулся и пошёл по улице, боковым зрением заметил стоящую в растерянности Соню. Откуда она здесь взялась вообще? Но да. Она чертовски вовремя. Я был не в себе — совершенно точно, и если кто–то и могут вернуть меня в разум, то только она.

Сам собой, не особо то и к месту, вспомнился случай. На третьем курсе я ушёл в академический отпуск из–за погулов, и устроился на работу. Так получилось, что благодаря гениям из бухгалтерии первая зарплата не могла до меня дойти больше полутора месяцев, что дико бесило. В день зарплаты, так и не дождавшись смс о зачислении денег на карту, я вышел с работы в лютом бешенстве. Оно конечно же не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло только что. Но всё равно, повезло, что мне никто не встретился — мне кажется, даже косой взгляд мог бы вызвать срыв и приступ агрессии с применением огнестрельного оружия — благо пистолет был с собой всегда. Но я прошёл пару сотен метров, сел в серебристую «тойоту», посмотрел на неё, она посмотрела на меня и…. Всё. Отпустило. За пятнадцать секунд, от безоглядной ярости до полного умиротворения. Мы просидели в машине почти час, прежде чем я поехал домой. Я пытался её обнять, она со смехом сопротивлялась, делая вид, что пытается сбросить мою руку, лишь сильнее прижимая её к своему плечу. И пряча от меня свои губы, тем не менее страстно ответив на поцелуй, когда я их нашёл. Пусть она и отрицает это. Не помню — значит не было, ага… Скорее всего именно тогда между нами и произошла химия. Химия, последствия которой я хлебаю до сих пор.

Но сейчас мне было уже всё равно. С каждым шагом я всё глубже уходил в себя. Прежде чем скрыться там полностью, я успел нажать кнопку:

— Здесь Абзац. Меня не беспокоить без исключительной необходимости. Старший на время моего отсутствия — Ландыш. Конец связи.

Я дотянулся до спины и отключил рацию. Из уха выдернул звукопровод. В освобождённый слуховой проход попал свежий воздух, вызвав приятное ощущение. Взопрела там кожа–то, от затычки за столько времени.

Ноги сами принесли меня в гараж, где мы утром держали военный совет. Как давно это было…

Примечание:

[20] Бача-бази — Традиционная среднеазиатская проститутка мужского пола, в возрасте десяти-двенадцати лет (мальчик для согревания постели). Вот уже семьсот лет эта традиция прекрасно уживается с исламом.

8 комментариев к “Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев”

  1. Начиналось неплохо, юмор и сарказм порадовали, много несостыковок в хронологии связанных с реальностью но т.к. это роман, сойдёт. Честно, было интересно до главы: Ирина, потом какой-то сумбур, но осилил. Теперь про контекст, четко просматривается предвзятость к хохлам, не ну, были затронуты и другие нац-ти, но уж ярко выражены события последних лет на Украине и явная ненависть к украинцам как таковых. Создалось даже впечатление что на этой почве и рождался этот роман-газета, нехорошо как-то получилось. Считаю что админы должны пресекать подобного рода посты, хоть романов, хоть сочинений и т.д. несущих в себе ненависть, расизм и всё в таком духе. Сайт как я понимаю международный и создавался не с этой целью, а объединить ЛЮДЕЙ которым любо направление в выживании, бушкрафте, препперстве и т.п. С уважением, берегите себя и удачи всем.

    Ответить
    • Да какой там нацизм? 😄 Там лютый и дремучий социально-политический мрак в черепе у автора (на основании слов лирического героя). Автор выражает ненависть ко всем, начиная от Украинцев и заканчивая скинхедами, либералистами, и тд. Ну и так ватно, что можно ватными бушлатами дивизию обеспечить. )
      Но местами очень интересно.

      Ответить
  2. не очень интересно, но концовка обнадёживает. Дифирамбы дядюшке Пу не катят.

    Ответить
  3. А мне зашло, захватывающе и сюжет достойный. Давно не находил легкого и атмосферного чтива, автору- респект и ачивка. Все социально- политические аспекты — личное дело автора, его взгляд. Ну и пусть будут на его совести.

    Ответить

Оставьте комментарий